Планы по расширению инфраструктуры Института патологии кровообращения им. Е.Н. Мешалкина, предполагающие новое строительство вокруг уже существующего комплекса зданий, всколыхнули общественность Академгородка и микрорайона Правые Чемы, поскольку они означают дальнейшее вторжение человека в территорию, зонированную как городские леса и ее неизбежное сокращение. Руководство Института выступило с разъяснениями, что некоторые новые корпуса по чисто технологическим и медицинским причинам должны быть расположены рядом с клиникой. Также они заверяют, что по новым градостроительным правилам, в зоне ОД-3, в которую они хотели бы перевести до 8 га прилегающей к клинике земли, общая площадь зданий не может превышать 30%, то есть лесная среда будет частично сохраняться. Нужно отдать должное институту в том, что он настроился на диалог с общественностью и вышел с предложением совместно с ее представителями (которые, конечно, никоим образом не могут представлять все разнообразие мнений, в этой общественности реально бытующих) выработать взаимоприемлемое решение. В ходе такого диалога Институт последовательно выдвинул два варианта конкретного расположения участка, предлагаемого к перезонированию; на последней встрече ответственных сотрудников Института и представителей общественности стало очевидно, что необходим третий вариант.
Посмотрим, что же на самом деле расположено в непосредственной близости от Института им. Мешалкина. Мы вынуждены вынести за скобки появившуюся за Институтом улицу частной застройки Речкуновскую, так как эта земля уже ранее была перезонирована и отдана в частное владение, без какой бы то ни было общественной огласки. Также представители Института утверждают, что уже существует и давно утвержден и не может быть изменен генеральный план строительства на 17 га, территории уже принадлежащей клинике и зонированной как ОД-3, на которой сейчас расположен, мягко говоря, пустырь, а также участок заболоченного сосняка сразу к северу от зданий клиники, возле шоссе. Создается впечатление, что существующий генеральный план устарел и его следовало бы скорректировать с учётом изменившихся реалий и новых планов клиники.
По большому счету, прилегающую к зданиям клиники территорию можно отнести к двум типам природной среды – сосновому лесу и болоту. Если строительства не избежать, вопрос состоит в том, какие участки можно выделить, чтобы вред массиву Шлюзовского леса был минимален. Как это ни покажется кому-то странным, ответ на него не столь очевиден. Стоит сказать, что руководство клиники заявляет о готовности принять любой из вариантов, в соответствии с обоснованным мнением общественности.
Интуитивно кажется ясным, что лес ценнее болота. Но на чем основана эта ясность? Во-первых, лес имеет товарную ценность, а болото с хозяйственной точки зрения – бросовые земли. Именно с этой точки зрения оценят данные земли лесники в соответствии со своими чисто техническими критериями. Однако мы заведомо не рассматриваем данную территорию как хозяйственный объект, имеющий целью извлечение прибыли, не так ли? Далее, лес имеет, скажем так, «гуманитарную», а именно эстетическую и рекреационную ценность. Русскому человеку приятно находиться в лесу, и это связано с тем, что по сути лес – это его дом, его экологическая ниша. Наши предки жили среди лесов, и русская колонизация Сибири осуществлялась вдоль лесостепной зоны, избегая сплошной тайги и открытых степей. Из всех типов леса, сосновый можно признать одним из самых «приятных».
Однако нельзя сбрасывать со счетов и ценность «природы в себе» в отличие от «природы для нас», а именно – значение тех или иных природных сообществ для сохранения биоразнообразия в целом, для устойчивости и целостности крупных природных комплексов, с научной и вообще познавательной точки зрения. И это не отвлеченные понятия. Учитывая современные темпы роста народонаселения и технического развития, совершенно очевидно, что не пройдет и полусотни лет, как чудом сохранившееся к тому времени биоразнообразие – несомненно, лишь на крошечных тщательно охраняемых участках – будет едва ли не самым ценным ресурсом на планете. Более того, такие участки могут стать объектами рекреации, входящего в моду экотуризма и едва ли не поклонения уже через десять-двадцать лет. И с этой точки зрения имеющееся на нашей территории болото, возраст которого оценивается около десяти тысяч лет (всего на две тысячи лет моложе окончания последнего оледенения) оказывается гораздо более ценным. Сосновый лес – сообщество достаточно специфическое, устойчивое и не очень богатое видами. Сосна прекрасно растет и возобновляется на песчаных (а также известковых почвах) и способна быстро колонизировать такие участки (посмотрите на откосы идущей через лес железной дороги). После чего к ней присоединяются сопутствующие виды растений, которые хотя и растут преимущественно только под сосной, но прекрасно приспособлены к такой колонизации – хотя бы потому, что сосновые леса склонны к пожарам, и им приходится часто колонизировать территории даже в пределах одного и того же соснового леса. Не то болото. Каждое болото, каждая его часть, во-первых, уникальна, во-вторых, исключительно разнообразна. (Спросите любого ботаника-флориста, где ему интереснее работать – в лесу или на болоте.) Микрорельеф и, как следствие, разница в обводнении приводят к тому, что каждое болото представляет собой комплекс концентрических зон совершенно различных растительных сообществ, каждое из которых может занимать полосу не более нескольких десятков метров или даже нескольких метров. Тот же микрорельеф, вплоть до кочек, заросли разнообразных кустарников, даже пни и колоды предоставляют местообитания и убежища для самых разных организмов, от крошечных напочвенных орхидей до зверей и птиц. Труднопроходимость и непривлекательность для человека делают болота убежищем для таких крупных животных, как, например, лоси. Стадо лосей существовало на Шлюзовском болоте до 1980х годов, и в последнее время стали появляться свидетельства того, что лоси вернулись.
Болото представлено не единым массивом, а целым комплексом понижений и западин, соединенных многочисленными логами, по некоторым из которых протекают ручьи. Ни один из этих элементов рельефа в природном отношении не похож на другой, каждый имеет свое лицо. Но есть и общее, которое в более широком контексте оборачивается уникальным. В лесостепной зоне Новосибирской области только в этом болоте, в основном по его окраинам и в заболоченном лесу, в естественном состоянии и в большом количестве произрастает лиственница сибирская, так хорошо знакомая нам по Горному Алтаю.
В целом весь участок, ограниченный жилмассивами Правые Чемы («Шлюз») и Нижняя Ельцовка, старицей Протока Долгая и федеральной трассой «Алтай», расположенный на чередующихся древних руслах Оби и разделяющих их песчаных гривах – древних дюнах — представляет собой сложный природный комплекс древней поймы Оби, к настоящему времени в Новосибирской области практически исчезнувший к югу от Новосибирска из-за создания Обского водохранилища и застройкой частным сектором, но чудом сохранившегося у нас в виде практически ненарушенной цельной территории. Здесь выявлены следующие виды из Красной Книги Новосибирской области: венерин башмачок настоящий, ладьян трехнадрезанный, гнездовка настоящая, неоттианте клобучковая, звездчатка ланцетовидная, девясил лекарственный, лютик многолистный и уруть мутовчатая из растений, малый погоныш, орлан белохвост, неясыти длиннохвостая и бородатая из птиц, стрекоза-белонос толстохвостая из насекомых, речная выдра из млекопитающих. Также отметим не вошедшие в Красную Книгу, но на территории области не менее редкие растения двулепестник парижский, бодяк болотный, береза кустарниковая, и земноводные — сибирский углозуб и исключительно редкий в области тритон обыкновенный. Почти две трети упомянутых видов выявлены именно на болоте.
Таким образом, Шлюзовской лес неоднороден и представляет собой чередование сухих и заболоченных лесных участков. На возвышении это сосновый лес на древних дюнах, а в понижениях богатый спектр заболоченных сообществ. И все эти сообщества хороши по своему. Нам представляется, что мы не должны отправлять Институт им. Е.Н. Мешалкина в болото. Пусть оно будет нашим местным заповедником, хранителем почти первозданной природы, убежищем для выдр и лосей. Лучше давайте действительно подумаем, как организовать здесь особо охраняемую природную территорию. Но что же получается, мы приглашаем клинику в лес? Наш лес! «Кто это молчит в моем лесу?» Да, для многих это покажется не самым привлекательным паллиативом. Прекрасные сосняки тоже требуют сохранения.
Однако давайте пройдемся по нашему лесу. Сложно было ожидать, что близость федеральной трассы не скажется на его состоянии. В пределах двух сотен метров от нее, лес сильно изрежен рубками, так что на рединах поднимаются заросли крапивы и малины, в него активно вселяется агрессивный пришелец – клен ясенелистный. Но, принимая на себя негативное влияние трассы, эта полоса тем самым защищает более глубоко расположенные и ненарушенные участки. В крайнем случае, можно вписать необходимые Институту объекты именно в эту полосу к югу или к северу от существующих корпусов? И если хотя бы на половине площади клиники сохранятся деревья, это будет хорошо. Когда подъезжаешь к Академгородку – видишь, что существующая на данный момент клиника вписана в лес, сквозь который она проглядывает. С одной стороны это комплекс зданий медицинского назначения, с другой – это все еще зелёная зона, защищающая и здания, и более глубокие участки от влияния шоссе, а заодно и создающая благоприятную среду для больных и врачей. Которую уж точно не создаст наше болото.
О.Э. Костерин, канд. биол. наук.
Загрузка ...
«А давайте забахаем четырехэтажную развязку путём вырубки леса? Закатаем в асфальт аван-порт под парковки, чтобы шлюзякам и академикам было, куда…».
Пятница, 20.08.2021